Обсуждение фильма Елены Погребижской «Мама, я убью тебя»


Новый закон об образовании привнёс в работу ПМПК изменения. В нём прямо говорится о том, что комиссия определяет ту корзину специальных условий для образования, которые позволят ребенку быть успешным

Герои фильма – воспитанники Колычевской специальной школы-интерната для детей сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, с ограниченными возможностями здоровья. По словам волонтеров Колычевской специальной школы-интерната, в этой системе вообще нет мотивации на устройство детей в семьи. За всю историю учреждения в семью был устроен один ребенок, но и его вернули назад.

В интернете фильма пока нет, только показы. Также он будет на международных фестивалях. А когда фестивальные показы окончатся, тогда должен появиться в интернете. Пока только трейлер.

Всем воспитанникам ПМПК поставлен диагноз «олигофрения в степени дебильности». Поставлен автоматически – ставя его, никто из взрослых не задумывался о будущем нескольких сотен детей и подростков. Сторонники системы убеждены, что, предоставив кров и питание, делают детей счастливыми.

А. Гезалов о сторонниках системы:

«Что может дать бабушка, которая выгорела 25 лет назад?!»

Кто несёт ответственность за неверное решение ПМПК, законодательно нигде не прописано.
Но корпоративная солидарность объединяет представителей разных ведомств и отстаивает эти оптовые диагнозы, как Родину.

Режиссер картины Елена Погребижская - о том, что когда-то, при создании учреждений закрытого типа для детей ситуацию хотели улучшить, но реалии давно изменились.

«И до сих пор работает конвейер, увозящий эти пирожки в виде детей только в ПТУ. За ребёнка всё решили в семь лет.

И мне страшно, что кому-то выгодно считать, что это верно. Почему дети живут в изоляции, почему их запирают? Только потому что они сироты? Дети лишены личности, индивидуальности — всего. Такую систему нужно менять».

Обсуждение «Узники интернатов: должны ли дети нести наказание за асоциальность своих родителей?» - после открытого показа в РИА Новости - само показательно: официальные представители уверены, что крепкий хозяйственник про директора учреждения для детей-сирот - это высшая оценка квалификации.

Это надо обязательно посмотреть!

Говорили долго, и в итоге стало понятно, что Погребижская сняла фильм-диагноз. Диагноз таков: глубокое недопонимание друг друга. С одной стороны — заинтересованные в детях волонтеры, с другой — такие же заинтересованные чиновники. Только интересы у всех разные.

По словам Марии Хадеевой, директора по развитию АНО «Рост» и одной из героинь фильма, диагнозы усыновленных детей, поставленные комиссией, снимаются в 99% случаев. Директор московской специальной школы-интерната №8 Вадим Меньшов считает, что всегда свою роль играет человеческий фактор, и начинать реорганизацию системы нужно с директоров и педагогов.

«Если мы профессионально занимаемся с ребенком, должны отдавать себе отчет в том, что интернат — это не место для жизни. Это место, где поддерживаются только ценности первого порядка: детей там кормят и одевают. Вопрос развития просто не ставится», — сказала Наталья Степина, руководитель центра помощи приемным семьям с особыми детьми.

Проект положения о ПМПК размещен на сайте министерства образования, и до конца мая он доступен для экспертизы

Сергей Михалков ЛЕВ И ЯРЛЫК

Проснулся Лев и в гневе стал метаться,
Нарушил тишину свирепый, грозный рык -
Какой-то зверь решил над Львом поиздеваться:
На Львиный хвост он прицепил ярлык.
Написано: «Осел», есть номер с дробью, дата,
И круглая печать, и рядом подпись чья-то…
Лев вышел из себя: как быть? С чего начать?
Сорвать ярлык с хвоста?! А номер?! А печать?!
Еще придется отвечать!
Решив от ярлыка избавиться законно,
На сборище зверей сердитый Лев пришел.
«Я Лев или не Лев?» — спросил он раздраженно.
«Фактически вы Лев! — Шакал сказал резонно.-
Но юридически, мы видим, вы Осел!»
«Какой же я Осел, когда не ем я сена?!
Я Лев или не Лев? Спросите Кенгуру!»
«Да! — Кенгуру в ответ.- В вас внешне, несомненно,
Есть что-то львиное, а что — не разберу!..»
«Осел! Что ж ты молчишь?! — Лев прорычал в смятенье.
Похож ли я на тех, кто спать уходит в хлев?!»
Осел задумался и высказал сужденье:
«Еще ты не Осел, но ты уже не Лев!..»
Напрасно Лев просил и унижался,
От Волка требовал. Шакалу объяснял…
Он без сочувствия, конечно, не остался,
Но ярлыка никто с него не снял.
Лев потерял свой вид, стал чахнуть понемногу,
То этим, то другим стал уступать дорогу,
И как-то на заре из логовища Льва
Вдруг донеслось протяжное: «И-аа!»

Мораль у басни такова:
Иной ярлык сильнее Льва!